Эх, налей посошок, да зашей мой мешок-На строку — по стежку, а на слова — по два шва.И пусть сырая метель все кроит канительИ пеньковую пряжу плетет в кружева.Отпевайте немых! А я уж сам отпоюсь.А ты меня не щади — срежь ударом копья.Но гляди — на груди повело полынью.Расцарапав края, бьется в ране ладья.И запел алый ключ, закипел, забурлил,Завертело ладью на веселом ручье.А я еще посолил, рюмкой водки долил,Размешал и поплыл в преисподнем белье.Так плесни посошок, да затяни ремешокБогу, Сыну и Духу весло в колесо.И пусть сырая метель мягко стелет постельИ земля грязным пухом облепит лицо.Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки.Покрути языком — оторвут с головой.У последней заставы блеснут огоньки,И дорогу штыком преградит часовой.— Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.Но если хочешь — стихами грехи замолю,Но объясни — я люблю оттого, что болит,Или это болит оттого, что люблю?Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла.Но кое-как запрягла. И вон — пошла на рысях!Не беда, что пока не нашлось мужика.Одинокая баба всегда на сносях.И наша правда проста, но ей не хватит крестаИз соломенной веры в «спаси-сохрани».Ведь святых на Руси — только знай выноси.В этом высшая мера. Скоси-схорони.Так что ты, брат, давай, ты пропускай, не дури!Да постой-ка, сдается и ты мне знаком…Часовой всех времен улыбнется: — Смотри! -И подымет мне веки горячим штыком.Так зашивай мой мешок, да наливай посошок!На строку — по глотку, а на слова — и все два.И пусть сырая метель все кроит белый шелк,Мелко вьет канитель да плетет кружева…